Все чаще внутри России слышится что-то вроде «империя возрождается», «наше имперское прошлое», «нам надо вернуть себе величие империи, чтобы противостоять внешнему врагу»… И так далее.
К сожалению, все больше представителей современной интеллектуальной (и уж тем более политической) элиты привыкают мыслить лозунгами. И ими же общаться с электоратом. Язык площадей и митингов проник в повседневную политическую риторику и завоевал полосы газет. Но от этого не перестал быть все-таки языком площадей и митингов.
Россия всегда была империей. И сейчас Россия должна быть империей. Она должна быть могучей страной, она должна перерасти прокрустовы рамки «региональной державы», в которые ее всеми силами стараются впихнуть «западные партнеры». Конечно, как цель, как лозунг – это звучит мощно и не оспаривается. Но как этого добиться? Что делать?
Когда, например, об империи говорят историки, они вкладывают в это понятие примерно следующее. Империя – могущественная держава, объединяющая разные народы и территории в единое государство с единым политическим центром, играющее ключевую роль в конкретном регионе или даже во всем мире. Хорошее определение.
Конечно, в «чистом» - теоретическом виде – сегодня мы с империями не сталкиваемся. Но что сегодня существует в «чистом» виде, когда речь заходит о глобальной политике? За последние годы общепринятые и всем понятные термины невероятно размылись.
Поэтому я бы слегка дополнил это определение. Современные империи – это такой тип отношений между государствами (формально независимыми друг от друга), когда главенствующая страна почти полностью определяет внешнюю и во многом – внутреннюю - политику стран-сателлитов. Стран-колоний. Именно дополнил, не отрицая всего сказанного выше.
Очевидно, что на сегодняшний день в мире есть одна империя. Соединенные Штаты Америки. У этой империи почти нет ничего общего с «классической» Римской империй; да что там – она все меньше походит даже и на ту страну, которая билась с Советским Союзом во времена «холодной войны».
Первый признак империи - наличие разных народов и территорий, объединенных в единое государство. Наличие колоний. Напрямую, конечно, никаких колоний (в традиционном смысле слова) у США нет, за рамки давно установленных границ государство не выходит. И даже больше: США постоянно на уровне высших руководителей отказываются от каких-либо имперских притязаний. Но как тут не вспомнить английского политолога Анатоля Ливена, который очень четко высказался по этому поводу: «Комбинация экспансии американского геополитического влияния, поддержка военных интервенций и в высшей степени селективное продвижение демократических ценностей сделало Соединённые Штаты исключительно грозным противником любого государства, в котором они готовы увидеть противника». Америке нет никакой необходимости физически покорять народы, страны и континенты. Все это уже сделано путем «селективного продвижения демократических ценностей». Причем, отметим в скобках, продвижения ценностей общества исключительно потребительского, общества «Золотого тельца». От классических составляющих демократии здесь, конечно, не осталось ничего, кроме внешних ритуалов.
Идея «американской демократии» во всем мире давно и успешно навязывается всем игрокам именно как безусловно идеальная система ценностей. И ни один современный игрок, продвигающий свою – отличную - систему ценностей в глобальной политике и в глобальном мироустройстве, пока не может похвастаться тем, что ему удалось создать нечто объективно конкурентоспособное.
США захватывает страны путем продвижения, популяризации и защиты своего набора ценностей. Через свою литературу, через свой кинематограф, через внедрение собственных практик образования и управления, через свое искусство, через свой взгляд на происходящее, через свое понимание истории. Через свой вариант экономических механизмов. Через уничтожение конкуренции во всем интеллектуальном. Действительно, зачем и кому нужна интеллектуальная и идеологическая конкуренция в колониях? Кому там ставить под сомнение ценности метрополии, если она находится в сияющих вершинах, если она почти идеальна? Это логично. Таким образом, происходит духовная и ментальная ассимиляция населения колонии. Необходимость кого-то завоевывать и удерживать в подчинении отпадает. Эффект ишака и морковки, если позволите. А если умножить это еще и на умелое экономическое маневрирование, то эффект получается просто невероятным. Причем, что забавно: население колонии со временем начинает считать, что оно принадлежит к населению метрополии, что имеет право говорить с нею на равных. Механизмы, которые используются для поддержания в колониях этой наивной иллюзии – отдельная тема.
Новые колонии США управляются не из метрополии. Если обратиться к истории, то можно заметить характерную особенность: ни одна метрополия, как ни старалась, так и не стала для колоний родной. Кроме, возможно, метрополии нашей - российской. Наш внутренний колониализм привел к несколько неожиданным результатам, позволив сформировать не просто единую страну, но и единый народ. Историческую, если хотите, общность. Что плохого в «исторической общности людей»? В конце концов от того, что какое-то понятие политиками дискредитировано, оно не становится менее четким и правильным.
Но вернемся к современным колониям США. Они управляются своими собственными элитами. Везде есть свои, «доморощенные» президенты, депутаты, министры… У каждой колонии есть свои «национальные интересы». Однако насколько они самостоятельны в принятии решений и в отстаивании интересов? Ровно настолько, насколько им «дарует» эту самостоятельность метрополия. Самый яркий пример, ослепляюще яркий, - это, конечно, современная Украина. Здесь, безусловно, весь политический процесс шит грубо и уж совсем белыми нитками, но разве от того, что в условных Нидерландах шьют искуснее, суть меняется?
Контролировать местные элиты – задача непростая. Но, как показывает практика последних лет, такие технологии есть и применяются весьма успешно. С конкретным политиком, конкретным лидером конкретной колонии всегда можно договориться, его всегда можно купить, или опорочить, или начать его травлю, или запустить в его колонии какую-нибудь «цветную» революцию, в результате которой он перестанет существовать как игрок… Да мало ли методов! На самый крайний случай всегда есть НАТО, которому надо периодически «играть мускулами». То есть всегда есть возможность зайти в конкретную колонию с «миротворческой миссией» и на штыках принести жителям подлинные ценности. А заодно протестировать в боевых условиях новые виду вооружений и приемов ведения современной войны…
Уши будут торчать, говорите? Господа, ну что вы во всем видите мировой заговор, отвечают вам. Вот и поговорили.
Второй признак империи - наличие единого центра. Здесь тоже все понятно. Независимо от того, являетесь ли вы приверженцем идеи мирового заговора, или у вас иные взгляды на происходящее, независимо от ваших политических убеждений и религиозных взглядов вы все равно будете вынуждены признать: в современном мире есть один центр принятия глобальных решений. Есть несколько локальных центров сопротивления реализации этих решений – Китай,
Россия опять-таки, но центр принятия решений и центр сопротивления – это, согласитесь, вовсе не одно и тоже.
Третий признак: роль в мире. Соединённые Штаты занимают позицию превосходства. Они – первые среди неравных, практически во всех сферах, включая военную, экономическую и дипломатическую. Ни одна страна не может сегодня сравниться с США во всех сферах могущества, и лишь некоторые страны могут конкурировать хотя бы в одной сфере.
Насколько долго будет сохраняться такое глобальный порядок вещей? Вопрос непростой. Из истории мы можем сделать вывод, что империи редко оставались в таком геополитическом вакууме, в каком сегодня находится США. Обычно в истории каждой империи соседствует сильный противник, который в конечном итоге может и проиграть, но все равно создает конкуренцию. Наполеоновская Франция и Испания Филиппа Второго имели могущественных врагов и, по сути, являлись частью многополярной системы. Да, конечно, с большими оговорками, но все-таки. Римская империя распространила свои владения дальше, но параллельно с ней существовала ещё одна великая империя — Персидская. Плюс – огромный и мощный Китай. Конкуренция, друзья, везде конкуренция… Как только заканчивалась конкуренция и начиналась монополия – это было начало конца. Империя, оставшаяся в геополитическом одиночестве, - гибнет. Не мгновенно, конечно, но по историческим меркам – довольно быстро. Впрочем, эта тема для обсуждения в отдельной статье.
Кто сегодня может противостоять США? Кто может создать конкуренцию? Претендентов много, но претендовать и бросить реальный вывоз – вещи несоизмеримые. Я уже не говорю о том, чтобы вызов этот впоследствии отстоять.
Кем в современной глобальной политической системе, которую я в этой статьей набросал «крупными мазками», является Россия? Ее, а также Китай с его сателлитами, я бы выделил в страны, которые пытаются (с разной степенью успеха) выйти из описанной системы колониальных отношений и обозначить свои имперские амбиции. И если Китай заявляет о своей особо роли уже много лет, то Россия долго отходила от последствий «лихих и предательских» девяностых. Пока, согласитесь, все наши попытки примерить на себя роль «регионального бунтаря» и даже «бунтаря глобального», все наши амбиции считаться государством, которое возглавляет «глобальное антиамериканское движение» и претендует на мировое лидерство, недостаточно эффективны. С этим надо не спорить, это надо учитывать при формировании повестки дня для нашей страны. Причем именно в этих реалиях нашей стране нужно не просто выжить, но и поступательно двигаться вперед. «Догнать и перегнать Америку». Неактуально? Старо? Да бросьте. Актуально как никогда. Только если раньше этот тезис касался только экономической составляющей, то сегодня мы отстаем почти везде. И не в последнюю очередь – в настройках собственной политической системы.
Итак, возвращаясь к началу статьи, что делать? Собственно, в исторической перспективе у страны, у народа есть два варианта. Вариант первый: смириться. Сдаться. Принять активно насаждаемую американскую систему ценностей. Согласиться с монтируемым миропорядком. Нации – духовно ассимилироваться, стране - получив полуофициальный статус не простой, а какой-нибудь «особенной» колонии, продолжать жить за счет поставки в метрополию природных ресурсов и дешевой неквалифицированной рабочей силы. Путь, конечно, не героический, но ведь многие страны – вроде государств Прибалтики, вроде Словакии, Финляндии и даже духовно близких нам Болгарии и Греции его приняли. Признали свое место в «мировом порядке», согласились с ним, получили определенную поддержку метрополии. Насколько этот путь подходит нашей стране с ее явно мессианской историей – вопрос.
Да, либералы, с одной стороны, очень негодуют, когда слышат о мессианской роли нашей страны. Их можно понять: современный либерализм не терпит мессианства в любом виде. Даже если для отрицания мессианства нужно перекраивать мировую историю.
Для патриотических сил, наоборот, очевиден второй вариант: Россия никогда не согласится быть колонией, и если эта роль будет ей старательно навязываться, страну постоянно будет «штормить». Как ее штормило все девяностые, когда нацию всеми силами пытались отправить в геополитический утиль. Однако Россия, которую «штормит», выгодна «западным партнерам», но крайне невыгодна самой России, ее народу.
Для рывка, для того, чтобы реально и качественно изменять ситуацию, нашей стране не хватает общенационального стержня, идеи, тех самых «скреп», о которых столько говорил Путин. Именно отсутствие этих скреп, отсутствие единой идеологии привело к тому, что в «жирные нефтяные» годы мы, вместо развития собственной экономики субсидировали экономику Запада. И именно отсутствие этой идеологии приводит к тому, что сегодня капиталы при любой возможности пытаются покинуть Россию. Причем очевидно, что национальная финансовая система выстроена так, чтобы помогать такому бегству. Попытки государства как-то пресечь или деятельно осудить эти явления остаются практически без какого-либо эффекта именно потому что внедренная и поддерживаемая внутри страны инородная нам система западных ценностей поощряет такое поведение, морально оправдывает его и даже более того - объявляет единственно правильным и возможным. Что правильнее: хранить деньги в варварской стране, инвестировать в национальные проекты «деспотической России», развивать «убогую ресурсную экономику», или же перевести те же деньги на счета в банки «цивилизованных демократических стран», участвовать в развитии действительно «инновационных и экологичных экономик»? При такой извращенной постановке вопроса ответ очевиден, но ведь такая постановка и возможна только в колонии. Метрополия и ни одно реально независимое государство просто не потерпят такой расстановки акцентов.
Поскольку современный империализм завоевывает и контролирует колонии именно через духовную сферу, через насаждение единых удобных ему ценностей и стереотипов поведения, постольку и борьбу за независимость от «американского ига» нужно начинать с максимального неприятия – неприятия на государственном уровне - этих ценностей, с формирования и продвижения отечественной системы взглядов на мировые процессы и с импорта этой системы в глобальную политику. Тактике «просачивания ценностей», которую ведут США, необходимо противопоставить тактику «выдавливания ценностей», замещая инородные принципы и мотивации собственными, традиционными, которые мы выстрадали столетиями российской истории.
Последние годы Россия очевидно делает серьезные шаги в этом направлении, но шаги эти очевидны больше во внешней политике. касаются только сферы внешней политики. Да, нам удалось сформировать свое видение глобальной повестки дня. Да, на геополитическом уровне мы сформировали свои интересы, свои цели и свои принципы и их продвигаем.
Но в то же самое время в нашей политике внутренней западные ценности продолжают господствовать. Россия вынуждена существовать в условиях искусственного и вредного конституционного запрета признавать какую-либо идеологию государственной. И в этих условиях государство объективно лишено права дать внятный отпор идеологической пятой колонне. В этих условиях государство лишено права сделать то, что оно делает на внешней арене: сформулировать систему взглядов на внутренние процессы, повестку дня, принципы и цели существования нации. В этих условиях национальный идеологический тыл остается незащищенным, открытым для удара. Если не начать решать эту проблему, достигнутые локальные внешнеполитические успехи и победы закончатся в ближайшее время. Далее – застой и откат назад, к исходным позициям конца девяностых годов прошлого века.
Система национальных ценностей, которая должна быть внедрена в России и которая должна вытеснить систему ценностей, навязываемых нам из США, должна безусловно опираться на историческую и национальную самоидентичность великороссов. Конечно, никто не призывает вернуть знаменитую триаду «православие, самодержавие, народность», но то обстоятельство, что формируемая национальная система ценностей должна быть исторически связана с нашим великим прошлым, не должен вызывать сомнений. В тяжелые моменты Россия, как
историческая наследница Византийской империи, обращалась именно к своей истории, к своему великому прошлому. И через это прошлое нация находила силы для нового рывка, для нового – великого – настоящего и для еще более великого будущего.
Олег Иванов, политолог, руководитель Центра урегулирования социальных конфликтов
